Игорь Афанасьев - <a href="/cdn-cgi/l/email-protection" class="__cf_email__" data-cfemail="29796168677d66646965667f6c076a6664">[email protected]</a> (ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ)
Имперский синдром погубил не одну великую нацию. В ощущении пресыщенности и безнаказанности скончалась Римская империя, в страшной агонии войны закончили свои дни империи Французская, Австро- венгерская и Российская; бесчисленными трупами устелила свой путь к могиле, но наиболее бесславно развалилась империя Советская. Словно по эстафете имперский дух перекочевал в Америку ещё в ХХ веке, а в веке ХХ1 чувство полной непогрешимости и избранности накрыло государственные и деловые структуры страны волной самоуверенной глупости.
Балдея от своих невероятных экономических успехов и осознавая себя единственной супердержавой мира, Америка повторила ошибку и рабовладельческого Рима и коммунистической России: она прозевала собственное саморазрушение. В начале этого процесса вялую и самодостаточную англосаксонскую часть американцев подвинули на всех позициях горячие испаноязычные потоки, а потом накрыл океан восточной экспансии.
Этот шквал прозевали все: англосаксы — по причине дряхлости крови, испанцы — из-за неисправимой самоуверенности, евреи — по привычке обнаруживать все свои неприятности в последний момент. С афроамериканцами злую шутку сыграл их комплекс рабства, их непреодолимая жажда реванша. Они настолько упорно сражались с белыми потомками рабовладельцев, отвоёвывая у них права и позиции, что не заметили, как оказались в новом меньшинстве, при новых этнических лидерах.
Китайский тигр и индийский слон пировали на американских просторах.
Традиционно хорошо организованные и усидчивые китайцы прибрали к рукам органы федерального управления, производство, военную промышленность. Индусы вытеснили всех противников из сферы программирования, торговли и биржевых операций.
У испанцев остались во владении поп-музыка и футбол.
У афроамериканцев — рэп и баскетбол.
У всех остальных — хоккей с шайбой.
И начался Исход.
Западная Европа всячески отпихивались от эмиграции из Америки. Раздираемая на части губернскими распрями Россия была мало привлекательным местом для жизни, — и тогда свои двери для эмигрантов распахнула Украина.
Ко всем социальным и экономическим проблемам, которые пережила в конце двадцатого века Восточная Европа, две страны, Белоруссия и Украина, получили особенно тяжёлое наследство Чернобыльской катастрофы. Реальная гибель значительной части сильных и здоровых мужчин, тяжелые проблемы со здоровьем у многих женщин и детей, высокая смертность и низкая рождаемость привели к катастрофическому сокращению населения.
Каждая из стран выбрала оригинальный путь спасения нации и государства. Белоруссия быстренько влилась в союз с Россией и взвалила на плечи старшего брата все свои проблемы, Украина попыталась привлечь к себе внимание недовольных жизнью американцев.
Живительный поток американской эмиграции дал приток новой энергии, рабочих рук и мозгов. С ними же в украинскую экономику влились и немалые финансовые ручейки — из Америки бежали состоятельные люди.
Официально эмиграция считалась «воссоединением с исторической родиной» и финансировалась мощными еврейскими финансовыми кругами, но в эту щель ринулись все, кого не устраивала перспектива смены западной культурной ориентации на восточную.
Протиснулся в это игольное ушко и Филимон.
Дни его новой жизни были наполнены работой и бытовой суетой, вечера — его тайной работой. Иногда, конечно, природа брала своё, тогда, вместе с друзьями, он давал отдых мозгу и моральным устоям.
Главным специалистом по «злачным местам» Киева считался Бэн, и он старался не ударить лицом в грязь. Лучшие бары, стриптиз-шоу и ночные клубы, массажные кабинеты и фирмы эскорт-сервиса получали значительную часть доходов поклонника «клубнички».
Филимона, как и любого другого ньюйоркца, трудно было удивить новинками сексуальной индустрии, но Бэну удалось преподнести друзьям ряд сюрпризов.
В один из воскресных дней он пригласил их в Самусевские бани.
Бани находились в престижном загородном районе Конча — Заспа, в получасе езды от центра Киева. Массивные, дорогие особняки — подчёркивали уровень жизни владельцев, теннисные корты, поля для гольфа и бейсбола, бассейны и дорогие рестораны — обеспечивали уровень комфорта.
Охрана внимательно просмотрела гостевые билеты, невесть откуда раздобытые Бэном, и машина въехала в «предбанник рая».
Почти у реки, в густой заросли кустов и деревьев притаился самый настоящий сибирский сруб, только огромных размеров. Уже на подъезде к нужной точке Бэн сообщил товарищам, что баня эта — необычная, и что в ней сосредоточены последние новинки технического прогресса, в чём им самим предстояло убедиться.
Интерьер здания представлял удачную смесь натуральных материалов в современном дизайне. Менеджер в чёрном смокинге приветливо улыбнулся и предложил провести несколько минут в баре, в ожидании назначенного времени: каждому из друзей была проставлена на кисть руки персональная магнитная комбинация, и за все услуги можно было рассчитываться буквально — «мановением руки». Правда, при этом счёт выставлялся на кредитную карточку — и здесь вышла заминка: у Фила ещё не было кредитной истории в Украине, а его «American Ехргев8»здесь не принимался. Менеджер элегантно решил ситуацию и предложил оформить счёт Фила на солидную «платиновую» карту Мирона, что вызвало дружный смех Бэна и Филимона, но никак не самого Мирона.
Человек он был симпатичный, компанейский, прекрасно играл в шахматы и зарабатывал приличные деньги, но как у всякого нормального человека, у Мирона был недостаток.
Так же как и Марко Пивень, он был жмотом. Биологическим.
Нет, все счета он оплачивал копейка в копейку, приглашая женщину в ресторан, иногда, не позволял ей достать кошелёк, разве что она уж очень настаивала на своей материальной независимости. Время от времени он покупал себе дорогие вещи и регулярно тратил деньги на поездки с сыном в горы. Но при всём при этом, любой процесс выплаты денег приносил ему такие страдания, что не заметить этого было невозможно. Великолепно было то, что «жмотом» назвал себя сам Мирон и относился с юмором к подначкам друзей, но с деньгами, даже если их должны были вернуть, расставался трудно. Филимон советовал Мирону поискать в родословной того, кто наградил его этой чертой, но тот сказал что это — «пустая трата денег».
В данной ситуации он, помявшись, согласился взять Фила на временное содержание. Бэн на «голубом глазу» попытался устроиться на карточку товарища таким же образом, но душа Мирона уже достигла предельной широты, и он послал хитрого Бэна на фиг.
И правильно сделал, как выяснилось через несколько секунд.
Не успели они войти в полутёмное помещение бара и сесть за столик — стало совершенно очевидно, что денег здесь можно оставить чрезвычайно много.
Прозрачные стены и потолок бара мерцали нежно-голубыми бликами. Над головой бирюзовым опахалом отсвечивало дно огромного бассейна и пенилась вода под взмахами пловцов и пловчих, за одной из стен три японские гейши посыпали яблоневыми лепестками разомлевшего в огромном деревянном чане мужика, в другом огромном окне темнокожие гавайки выволакивали по белому океаническому песку двух балдеющих приятелей, а уже в третьей витрине была представлена и сама русская баня — белокурые голубоглазые красавицы нещадно стегали вениками лысого толстяка.
У четвёртой стены выстроились массажисты и массажистки всех мастей и размеров, в ожидании новых клиентов.
И вся эта публика была абсолютно голой.
Ну, ни фигового листочка.
— Да, — почесал в затылке Мирон, глядя на потолок, — ну, хорошо, если вода не очень холодная, а то и показать будет нечего.
— Я не готов, мужики, — честно сознался Филимон, — у нас в Нью-Йорке позволяли себе кое-что, но на уровне «Playboy» я уже не выступаю.
— Провинция! — вскричал торжествующий Бэн. — Я же предупреждал
— это последнее слово науки и техники!
Он щелкнул кнопкой на пульте управления и одна из массажисток покачивая тугими бёдрами двинулась к их столику.
Мирон нащупал на столе другой пульт и тоже нажал на кнопку.
— Ты с ума сошел, — завопил Бэн, увидев как два стройных юноши двинулись в сторону Мирона, — ты же нажал на голубую кнопку! Жми на отбой, а то сейчас в...т!
— Идиот, — Мирон лихорадочно искал кнопку отмены команды, — предупреждать надо!
Филимон катался от смеха, а стройные атлеты были уже рядом. Мирон умудрился всё-таки найти желанную функцию управления и нажал на кнопку перед самым носом у склонившегося в вежливом поклоне юноши.
Оба они мгновенно исчезли.
В буквальном смысле слова: словно выключился телеэкран телевизора.
«Маха обнаженная» уже была у столика, но поздоровалась исключительно с Бэном:
